тень тени
Усыпили свинку Фаню. Онкология. 
четверг, 30 апреля 2015
тень тени
среда, 29 апреля 2015
тень тени
Гроза!Жаль молний не видно
суббота, 11 апреля 2015
тень тени
среда, 08 апреля 2015
тень тени
понедельник, 06 апреля 2015
тень тени
тень тени
Маршрутка на которой я добираюсь до работы устроила сюрприз. Эти плохие люди сегодня вообще не вышли на работу. И никаких обявлений даже на сайте компании. Хорошо на работе не разозлились.
воскресенье, 05 апреля 2015
тень тени
Эта вселенная меня затянула, даже учитывая, что формально это шутер. По обстановке и атмосфере, квест пожалуй тоже хорошо бы смотрелся. Собственно начала я с третьей части - про летающий город Колумбию. Сюжет... о сюжет тут с мозголомными вывертами) А атмосфера, ух) Парящие дома, соединенные мостиками или аэротрассами, по которым можно полетать, обозревая окрестности. Красивый город, со множеством статуй, набожных жителей и большим таким скелетом в шкафу главы Пророка. Как я люблю - куча плакатов, агитации даже для самых маленьких.
И герои, котрым сопереживаешь, котрые действительно живые.
читать дальше
И герои, котрым сопереживаешь, котрые действительно живые.
читать дальше
пятница, 20 марта 2015
тень тени
На работе всем коллективом наблюдали солнечное затмение) Облака в этот раз не помешали, а даже помогли - не так слепило и через пленку для окон было хорошо видно
воскресенье, 01 марта 2015
тень тени
пятница, 27 февраля 2015
тень тени
перевод:
Малец Анте из Спинута,
что жил через дорогу,
однажды ночью в поздний час
пошёл грабить магазинчик.
Но владелец с ним разобрался,
Бах бах бах бах,
Малец Анте теперь живёт
на Ловринце.*
читать дальше
среда, 25 февраля 2015
тень тени
Вот за что, почему, я так нравлюсь пациентам-алкашам? Потому что я не говорю вслух, что именно мне хочется с ними сделать? Они почему-то считают, что тоже мне нравятся. Надо будет как-нибудь послать нах, все равно им никто не поверит))) Или проклясть...
суббота, 31 января 2015
тень тени
четверг, 29 января 2015
тень тени
пятница, 23 января 2015
тень тени
Работа с людьми вырабатывает выдержку и умение не удивляться ничему. Люди они...странные.
Один господин сначала делал недвусмысленные намеки насчет пообщаться в неформальной обстановке (ничего, что ему уже за 60 и дома сидит жена, угу). Очень хотелось зарычать и послать, но удержалась. Хотя, посыл видимо до него дошел, так как через пару дней он уже пришел с давлением (после бурных выходных) Братец посоветовал мысленно желать расстройства желудка. Что б вы думали? Ага, с ним он и пришел.
Один господин сначала делал недвусмысленные намеки насчет пообщаться в неформальной обстановке (ничего, что ему уже за 60 и дома сидит жена, угу). Очень хотелось зарычать и послать, но удержалась. Хотя, посыл видимо до него дошел, так как через пару дней он уже пришел с давлением (после бурных выходных) Братец посоветовал мысленно желать расстройства желудка. Что б вы думали? Ага, с ним он и пришел.
тень тени
Хочу порекламировать очень интересный проект: интерактивный биохимический аудиороман. vk.com/novelstory
Интерактивный - ибо голосование слушателей определяет дальнейшие действия героя после каждой части.
Слушать действительно интересно и приятно - озвучка тут на высшем уровне.
Ну а биохимия - основа мира, в котором все происходит. Огромная Столица, состоящая из множества районов-Колец, растущая на десятки ярусов вверх. Прогресс для бедных районов обернулся ядовитыми газами и грязной водой, тут большинство пытается просто выжить. По улицам ходит таинственный убийца, разыскиваемый и стражами правопорядка и частными сыщиками, и местными бандитами. Странные существа живут в перекрытиях ярусов. Тайные организации ведут свои дела. И среди этого оказывается герой, который не помнит ничего о своем прошлом.
Интерактивный - ибо голосование слушателей определяет дальнейшие действия героя после каждой части.
Слушать действительно интересно и приятно - озвучка тут на высшем уровне.
Ну а биохимия - основа мира, в котором все происходит. Огромная Столица, состоящая из множества районов-Колец, растущая на десятки ярусов вверх. Прогресс для бедных районов обернулся ядовитыми газами и грязной водой, тут большинство пытается просто выжить. По улицам ходит таинственный убийца, разыскиваемый и стражами правопорядка и частными сыщиками, и местными бандитами. Странные существа живут в перекрытиях ярусов. Тайные организации ведут свои дела. И среди этого оказывается герой, который не помнит ничего о своем прошлом.
тень тени
Нам твердят, будто гнев - это боль и грех, спрячь его ты в дыре, глубоко в норе, а случайный когда заболит порез - замотай и тряпицей скрой. Не пристало, мол, гневаться, злиться нам, успокоит всю ярость трава-дурман, да сухой табачок, да глоток вина, да за пазухой серебро. Может, правда - все так, может, правда - грех, праотец наш Адам грешен был за всех, только снится мне волчий линялый мех, разнотравья вдали шуршат. Если я рассержусь - то не скрыть в себе, мне не выдан покой, мне - извечный бег, тянет песенку лунная колыбель...
Гнев - железо.
А меч - душа.
Жил пастух - Майк О'Лири у нас, в холмах, был, чертяка, отважен, красив весьма, и собою не мал, и в плечах - размах, на волынке умел играть. Сыновья и дочурка, и дома мир, не боялся он черта, грозы, чумы. Нет, не думай ты, он не ушел в холмы к серым духам. Все проще, брат.
Просто Молли-конфетка, его жена, возвращалась под вечер домой одна, повстречала там тех, с кем совсем не на... люди разные. Жаль её.
Как пастух-то почуял - пришла беда? Он бежал, рвался, несся - и опоздал. Дальше шел он, как зверь - по чужим следам. Рядом каркало вороньё. Он нашел их - да, в пабе, он так устал, пять людей... нет, отребий, чего уж там, и сгущалась кровавая пустота, шумный паб был так странно тих. Безоружный - кулак? табуретка? стол? - но О'Лири всё знал, знал, зачем пришел, это было правильно. Хорошо.
Он - один - он убил троих.
Нам твердят, будто память - упрямый бык. Бык издохнет - так лучше его забыть, не пинать, и не прятаться от судьбы. Позабудь, отпусти и брось. Память - гиря, отринь ее и взлети, будут крылья светлы и легки пути, будет, словно теченьем, тебя нести к счастью, скрытому за горой. Может, правда - все так, счастье - легкий сон, а кто старое вспомнит - тому глаз вон, глаз утащит сорока в гнездо на склон, мышь сгрызет, народит мышат. Только память моя - это я и есть, мой упрямейший бык, мой незримый вес, и вокруг не поляна, а мрачный лес...
Память - лезвие.
Меч - душа.
Сын О'Лири пошел не в отца, а в мать - хоть и тонок, как стебель, а не сломать, и в отварах да травах все понимал, и людей, и овец лечил. Был тихоня тихоней, спокоен, строг, не скрипел под ногою его порог, и в саду его вереск привольно рос, дом его скромен был и чист.
Но огонь очень странный в глазах светил: будто что-то искал - и не мог найти, будто спал и устал, потерял пути, словно вспомнит вот-вот, сейчас.
Я не знаю, когда - собралось, нашлось. Сколько миль на восток, сколько лет прошло! Он уехал. Я помню его поклон. А потом донеслось до нас - двое, в пабе загнулись, дурной был эль... Тем двоим - ох, не пухом легла постель. Домик местного знахаря опустел - не вернулся он больше к нам. Я надеюсь, что он и поныне жив - где-то там, ближе к морю, где миражи, где свободные волны не знают лжи, шепчут тайны свои камням.
Внук О'Лири - той дочери младший сын - был всегда и обут, и одет, и сыт. Баловник судьбы, так легли весы. В город ездил, учился там. И очки носил, словно всех умней, да - дурак - влюбился в Малышку Нелл, хоть и грудь, и волосы - все при ней, лишь ума, увы, не достать. Говорили ей - как канун зимы, не ходи, не суйся ты в те холмы, говорили, криком твердили мы... Бесполезно. Она пошла. Наши деды знали, что завещать: как канун зимы - не носи плаща, из гостей идешь - не кричи "прощай", лучше громко свисти не в лад. Человечий, мол, свист не выносят... кто? А, не важно. Уже не прикажешь "стой". Нелл пошла, и его позвала с собой. К приключениям увела!
Ты, конечно, не веришь. Смеешься - "бред!". В лунном ярком, изломанном серебре Нелл попалась Охоте. Ну, как на грех. Да, жестоки они. Как мы. Не охотник - так жертва. Летит стрела. Нелл, небось, не смекнула, как умерла. А очкарик, что с ней был? Тот глуп и слаб. Он не взвидит другой зимы.
Только ярость - как вихрь, что не знает стен. Нет оружия - пальцы. Слабей когтей не видали холмы в этот странный день, не видали страшнее глаз. Память. Гнев. По щекам - замерзает соль. Он не мог не понять, что - конец, что - всё, только кролик, что загнан в нору лисой, может в горло вцепиться ей. Страха нет. Страх сбежал и дрожит вдали. Он шагнул прямо к ним, на смертельный клин. И охотники - вздрогнули. Отошли. Внук О'Лири, пой, смейся, пей! Пока ярость - твоя, пока боль - твоя, тебе волки - ничто, и ничто - змея, алой памятью болен, и гневом пьян, ты шагаешь на конный строй. Кони пятятся. Шаг. И еще один. Что-то тянет, как будто струна в груди. О, веди меня, память, и гнев, веди!
Что? Забрали его с собой?
Я не знаю, приятель. А кто бы знал? Внук О'Лири пропал - что ж, его вина, и уже вот седьмая пошла весна... Но порой вспоминаю, да: плотен, рыж, взгляд - упрям, на носу - очки, шрамик возле запястья одной руки... Кто же скажет, полно их теперь таких. Не волшебник и не звезда.
Но порой я все думаю: может, он возглавляет теперь этот дикий гон, в волосах - зимний цвет, а в глазах - огонь, серый конь под его седлом.
Может - нет. Может, пес - рыж, лохмат, лобаст - нынче в гоне бежит: никакой кабан и олень не уйдет от таких собак, что не знают хозяйских слов.
Может, вовсе иное и не про них: город, пыль, жизнь проста, и понятны дни. И очкастый профессор, и стопка книг. Мчат студенты на перекур.
Я не знаю, приятель. Ты сказки ждал? Ну, прости, жизнь - не сказка, лиха беда. Под горой, говорят, золота руда, ну а в Дублине доят кур.
Я иное скажу. Гнев и память - путь. Не уйти от ножа, не уйти от пуль, то, что каждого ждет - то короткий спуск, спуск к воде, а вода черна. Только кто же сказал: за водой - ничто? Ты не думай, иди. И свисти не в тон. Может, мост. Может, остров глухой, пустой. Но не пей воды темной той.
Не сдавай свою память, свой гнев, свой свет. Эта суть прозывается "человек". Можешь думать - дурак я, ты мне не верь, так поверь самому себе. Когда тянет тяжелый мешок спина, под ногами - болото, болото - над, скоро, кажется, вовсе не будет нас, и достал бесконечный бег, и ни умника рядом, ни дурака, цели нет, а дорога так далека, пламя, трубы из меди, полынь-река, и ни проблеска, ни костра...
Отпусти же свой гнев. Пусть тебя ведет - через топлые хляби, на твердый брод, стиснув злость в кулаке, ты шагай вперед.
Помни все.
Не забудь, мой брат.
wolfox (c)
Гнев - железо.
А меч - душа.
Жил пастух - Майк О'Лири у нас, в холмах, был, чертяка, отважен, красив весьма, и собою не мал, и в плечах - размах, на волынке умел играть. Сыновья и дочурка, и дома мир, не боялся он черта, грозы, чумы. Нет, не думай ты, он не ушел в холмы к серым духам. Все проще, брат.
Просто Молли-конфетка, его жена, возвращалась под вечер домой одна, повстречала там тех, с кем совсем не на... люди разные. Жаль её.
Как пастух-то почуял - пришла беда? Он бежал, рвался, несся - и опоздал. Дальше шел он, как зверь - по чужим следам. Рядом каркало вороньё. Он нашел их - да, в пабе, он так устал, пять людей... нет, отребий, чего уж там, и сгущалась кровавая пустота, шумный паб был так странно тих. Безоружный - кулак? табуретка? стол? - но О'Лири всё знал, знал, зачем пришел, это было правильно. Хорошо.
Он - один - он убил троих.
Нам твердят, будто память - упрямый бык. Бык издохнет - так лучше его забыть, не пинать, и не прятаться от судьбы. Позабудь, отпусти и брось. Память - гиря, отринь ее и взлети, будут крылья светлы и легки пути, будет, словно теченьем, тебя нести к счастью, скрытому за горой. Может, правда - все так, счастье - легкий сон, а кто старое вспомнит - тому глаз вон, глаз утащит сорока в гнездо на склон, мышь сгрызет, народит мышат. Только память моя - это я и есть, мой упрямейший бык, мой незримый вес, и вокруг не поляна, а мрачный лес...
Память - лезвие.
Меч - душа.
Сын О'Лири пошел не в отца, а в мать - хоть и тонок, как стебель, а не сломать, и в отварах да травах все понимал, и людей, и овец лечил. Был тихоня тихоней, спокоен, строг, не скрипел под ногою его порог, и в саду его вереск привольно рос, дом его скромен был и чист.
Но огонь очень странный в глазах светил: будто что-то искал - и не мог найти, будто спал и устал, потерял пути, словно вспомнит вот-вот, сейчас.
Я не знаю, когда - собралось, нашлось. Сколько миль на восток, сколько лет прошло! Он уехал. Я помню его поклон. А потом донеслось до нас - двое, в пабе загнулись, дурной был эль... Тем двоим - ох, не пухом легла постель. Домик местного знахаря опустел - не вернулся он больше к нам. Я надеюсь, что он и поныне жив - где-то там, ближе к морю, где миражи, где свободные волны не знают лжи, шепчут тайны свои камням.
Внук О'Лири - той дочери младший сын - был всегда и обут, и одет, и сыт. Баловник судьбы, так легли весы. В город ездил, учился там. И очки носил, словно всех умней, да - дурак - влюбился в Малышку Нелл, хоть и грудь, и волосы - все при ней, лишь ума, увы, не достать. Говорили ей - как канун зимы, не ходи, не суйся ты в те холмы, говорили, криком твердили мы... Бесполезно. Она пошла. Наши деды знали, что завещать: как канун зимы - не носи плаща, из гостей идешь - не кричи "прощай", лучше громко свисти не в лад. Человечий, мол, свист не выносят... кто? А, не важно. Уже не прикажешь "стой". Нелл пошла, и его позвала с собой. К приключениям увела!
Ты, конечно, не веришь. Смеешься - "бред!". В лунном ярком, изломанном серебре Нелл попалась Охоте. Ну, как на грех. Да, жестоки они. Как мы. Не охотник - так жертва. Летит стрела. Нелл, небось, не смекнула, как умерла. А очкарик, что с ней был? Тот глуп и слаб. Он не взвидит другой зимы.
Только ярость - как вихрь, что не знает стен. Нет оружия - пальцы. Слабей когтей не видали холмы в этот странный день, не видали страшнее глаз. Память. Гнев. По щекам - замерзает соль. Он не мог не понять, что - конец, что - всё, только кролик, что загнан в нору лисой, может в горло вцепиться ей. Страха нет. Страх сбежал и дрожит вдали. Он шагнул прямо к ним, на смертельный клин. И охотники - вздрогнули. Отошли. Внук О'Лири, пой, смейся, пей! Пока ярость - твоя, пока боль - твоя, тебе волки - ничто, и ничто - змея, алой памятью болен, и гневом пьян, ты шагаешь на конный строй. Кони пятятся. Шаг. И еще один. Что-то тянет, как будто струна в груди. О, веди меня, память, и гнев, веди!
Что? Забрали его с собой?
Я не знаю, приятель. А кто бы знал? Внук О'Лири пропал - что ж, его вина, и уже вот седьмая пошла весна... Но порой вспоминаю, да: плотен, рыж, взгляд - упрям, на носу - очки, шрамик возле запястья одной руки... Кто же скажет, полно их теперь таких. Не волшебник и не звезда.
Но порой я все думаю: может, он возглавляет теперь этот дикий гон, в волосах - зимний цвет, а в глазах - огонь, серый конь под его седлом.
Может - нет. Может, пес - рыж, лохмат, лобаст - нынче в гоне бежит: никакой кабан и олень не уйдет от таких собак, что не знают хозяйских слов.
Может, вовсе иное и не про них: город, пыль, жизнь проста, и понятны дни. И очкастый профессор, и стопка книг. Мчат студенты на перекур.
Я не знаю, приятель. Ты сказки ждал? Ну, прости, жизнь - не сказка, лиха беда. Под горой, говорят, золота руда, ну а в Дублине доят кур.
Я иное скажу. Гнев и память - путь. Не уйти от ножа, не уйти от пуль, то, что каждого ждет - то короткий спуск, спуск к воде, а вода черна. Только кто же сказал: за водой - ничто? Ты не думай, иди. И свисти не в тон. Может, мост. Может, остров глухой, пустой. Но не пей воды темной той.
Не сдавай свою память, свой гнев, свой свет. Эта суть прозывается "человек". Можешь думать - дурак я, ты мне не верь, так поверь самому себе. Когда тянет тяжелый мешок спина, под ногами - болото, болото - над, скоро, кажется, вовсе не будет нас, и достал бесконечный бег, и ни умника рядом, ни дурака, цели нет, а дорога так далека, пламя, трубы из меди, полынь-река, и ни проблеска, ни костра...
Отпусти же свой гнев. Пусть тебя ведет - через топлые хляби, на твердый брод, стиснув злость в кулаке, ты шагай вперед.
Помни все.
Не забудь, мой брат.
wolfox (c)